ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ
Ее портрет написал Шилов. Афишами балетных спектаклей с участием Людмилы Власовой были оклеены Париж и Лондон. Из-за нее президент США Картер звонил Брежневу… Как хореограф Людмила Иосифовна работала с олимпийскими чемпионами-фигуристами Оксаной Грищук и Евгением Платовым, Мариной Анисиной и Гвендалем Пейзера, чемпионами мира Ильей Авербухом и Ириной Лобачевой. Сейчас ее протеже – Елена Ильиных и Никита Кацалапов, которые выступят на стартующем послезавтра в Ницце чемпионате мира.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
ВЛАСОВА Людмила Иосифовна
Родилась 2 марта 1942 года в Москве.
Достижения: в 70‑е годы – солистка Большого театра, с ее именем и именем ее мужа, легендарного танцовщика Александра Годунова, были связаны аншлаги во время зарубежных гастролей и постановок на отечественных сценах: «Лебединое озеро», «Спартак», «Иван Грозный», «Анна Каренина», «Весна священная», «Любовью за любовь», «Ромео и Джульетта».
В настоящее время работает хореографом в танцах на льду.
Слышала, что Власова постоянно живет в Италии, а в Москве бывает наездами. «Неправда, – удивилась Людмила Иосифовна по телефону. – Я, может быть, в прошлой жизни была итальянкой. Маленькой девочкой, слушая по радио итальянскую музыку, я начинала плакать». Сказала – и после некоторых сомнений пригласила в гости, в Брюсов переулок.
Сомнений было два. Первое: второго марта – ее юбилей, а она не любит отмечать дни рождения. Второе: «Вы, конечно же, будете спрашивать «о той истории»? Об «истории» ее спрашивают много лет, буквально все. Она давно от этого устала.
Второго я не обещала…
«Та история» – скандал с невозвращением ее мужа, премьера Большого театра Александра Годунова из США. На взлетной полосе в аэропорту Кеннеди трое суток держали самолет с Людмилой Власовой. Картер звонил Брежневу. К аэропорту было невозможно проехать из-за толпы, поднявшей плакаты «Свободу Людмиле Власовой!». Американцы были уверены, что КГБ увозит ее насильно. Но она не могла не вернуться домой. («Моя мама, вырастившая нас с братом, работавшая на двух работах, отказалась от личной жизни ради нас… Она ни в чем бы меня не упрекнула. Она молча угасла бы без меня…»)
Людмила Иосифовна сама решила: расстаться с мужем, с которым они так любили друг друга, что все восемь прожитых вместе лет не расставались даже на день.
Больше они не встретятся уже никогда…
«КАКИЕ ЖЕ ОНИ ДУБОВЫЕ…»
– Людмила Иосифовна, как из мира балета попадают в мир фигурного катания?
– Однажды мне позвонила Наталья Линичук.
– Вы были знакомы?
– Нет! Но ей кто-то обо мне рассказал. «С чего вы взяли, что у меня получится?» Линичук очень уверенно, с нажимом ответила: «Я просто знаю – вы сможете!»
В фигурном катании я не понимала ничего совершенно…
Однако меня покорила уверенность Натальи. Мы выбрали день, и я приехала посмотреть их тренировку в зале. Когда я начала им давать урок, у меня сразу же промелькнула мысль: «Какие же они дубовые!» Ни растяжки, ни пластики в теле… Конечно, я не ждала от них ничего близкого к балету, но все-таки: что же с ними, с такими делать?
– Решили не связываться?
– Нет, я пошла смотреть тренировку на льду. И там во мне все перевернулось! Каталась, как я помню, Анжелика Крылова (позже – двукратная чемпионка мира в танцах на льду в паре с Олегом Овсянниковым, серебряный призер Олимпиады-98 в Нагано, сейчас – работает в США тренером вместе с мужем Паскуалем Камерленго. – Прим. авт.) со своим первым партнером Владимиром Федоровым. И это была такая пара! Когда они в первый раз поехали на «мир», они там поразили всех. Они с первого раза стали бронзовыми призерами. Для танцев – уникальный случай…
– Кстати, бабушка Крыловой приходилась родной тетей известной балерине Бернаре Кариевой.
– Да… Так вот. Когда я увидела Анжелику и Володю, мне захотелось остаться в фигурном катании. Я подумала: ведь за четыре минуты, пока длится произвольный танец, можно успеть показать и рассказать целую историю! Так и произошло, когда мы работали над программой «Спартак». На турнире во Франции Крылова с Федоровым обыграли все сильнейшие танцевальные дуэты в мире. Они стали первыми. Их «Спартак» помнят до сих пор!
И вот мы стали работать с Натальей Линичук. Меня подключили к постановкам молодых Марины Анисиной (олимпийская чемпионка в паре с Гвендалем Пейзера. – Прим. ред.) и Ильи Авербуха. С ними тоже было очень интересно, просто фантастически интересно.
– Еще бы. Авербух такой артистичный.
– Потрясающе артистичный. Но и Марина, я должна заметить, уже тогда обращала на себя внимание своим характером. Она буквально не давала мне покоя: вот вы мне то объясните и это сделайте… Мы, например, занимаемся классом, а Марина возмущенно, на весь зал: «Вы мне уделяете мало внимания! Почему?» Я: «Марина, ты же еще юниорка, я все равно тебя вижу, я о тебе помню!» «И что же, что юниорка?! – не сдавалась Марина. – Это не повод, чтобы не работать со мной!»
«ПЕРЕД ГРИЩУК ПРЕКЛОНЯЮСЬ»
– Говорят, у Анисиной была чудовищная депрессия, когда от нее ушел Авербух. Для нее свет померк, как для Ирины Родниной после разрыва с Алексеем Улановым.
– Марина каталась одна. В ее сторону уже никто не смотрел. Она оказалась словно в вакууме. Я нарочно подходила и делала ей замечания. Марина поднимала на меня пустые глаза: «Зачем? Зачем вы тратите на меня время?» Та самая Марина, которая когда-то так требовала моего времени! «Запомни, – сказала я. – Запомни этот день, час и минуту, когда я говорю тебе это: тебе будет дано! Ты сильная, ты добьешься того, что тебе будет дано!»
– Разве сильным всегда бывает дано?
– Ей должно было быть дано. Я это чувствовала. И сказала то, что чувствовала. И разве я не была права?
– Хорошо. Вот Крылова и Федоров – один полюс. А кого бы вы расположили на другом? У какой пары на вашей памяти был самый невыносимый норов?
– Самой тяжелой была Оксана Грищук.
– Только Платов мог терпеть такую женщину.
– И все-таки я перед ней преклоняюсь. Перед ее работоспособностью! Она меня просила дополнительно заниматься с ней хореографией, она меня буквально выжимала. «Давайте поработаем над руками, давайте то, давайте это…» Мы с ней много работали именно вдвоем. У Жени Платова были больные колени, с ним нужно было обращаться бережно. А Оксана – выжимала… Только я вкладываю в это слово исключительно хороший смысл. Потому что сама не представляю: а как иначе? У меня до сих пор стоит перед глазами, как я сижу на сцене Большого театра. У меня подкосились ноги во время репетиции, голову прямо держать не могу, голова опущена, из волос выпала заколка, а я не в состоянии протянуть руку и подобрать ее. А надо мной стоит мой первый муж и партнер Станислав Власов: «Ну ничего, ничего. Посиди немножко, поплачь, и начинаем сначала…»
– А ее истерики?
– Оксана была как ребенок. Она могла топать ногами, расплакаться, упрекать, что-то требовать. А потом сама не помнила, что кричала и что на нее вообще нашло. Но я думаю, это была оборотная сторона перегрузок.
– Елена Ильиных и Никита Кацалапов, ваши сегодняшние «клиенты», – о них тоже говорят, как об «очень тяжелых в тренировках».
– Я помню это резкое интервью, которое дал вам их бывший тренер Саша Жулин перед прошлогодним чемпионатом мира. Ребят оно очень задело. Я подошла к Саше: «Зачем ты так?» Саша ответил: «Хотел их подстегнуть. И ни о чем не жалею. Я был прав. Пусть они обиделись, но им нужно было выслушать мою правду».
Саша и сам был трудоголиком. Я буду сейчас мягче, чем Саша в своих высказываниях, но… Лене и Никите действительно нужно понять то, что понимали Оксана Грищук, Марина Анисина, Илья Авербух… Либо работать, доходя до бесчувственного состояния, либо ничто не имеет смысла. Талант – это только 10 процентов. Остальное – работа.
«И КАК Я БУДУ ЖИТЬ ПОСЛЕ ЭТОЙ ВСТРЕЧИ?»
– Людмила Иосифовна, пришло время все-таки рассказать «ту историю».
– Я поражаюсь, столько лет прошло с тех пор, а мне то и дело звонят с просьбой об интервью… Я крайне редко соглашаюсь. И если соглашаюсь, то только в память о Саше.
– Добавлю для молодых наших читателей – об Александре Годунове, гениальном танцовщике, к которому вы ушли от благополучного мужа, другого премьера «Большого театра» Станислава Власова. Ушли в никуда. Не взяв «ни рубля, ни рубашки».
– Отчего же, свои личные вещи я как раз взяла (улыбается). Но квартиру в центре Москвы делить не стала. Многие тогда меня не поняли. Но у меня всю жизнь были и остаются принципы, которым я не изменяю. Да, поначалу нам с Сашей было трудно. У него была очень маленькая однокомнатная квартирка на Юго-Западе. Саша очень переживал, узнав, что я продала шубу, кое-что из драгоценностей. Я успокаивала его: Саша, у меня целых три шубы, а одной на самом деле женщине вполне достаточно…
– Это была любовь – как удар молнии, с первого взгляда?
– У меня и до Саши были поклонники. Я этого не скрывала. Но я никогда ничего себе не позволяла – могла сходить в ресторан, и не более того. Красивое свидание… Сашина страсть сломала между нами все преграды. Моя близкая подруга Ниночка Сорокина уже в самом начале была уверена: «Мила, ты здесь даже романом не отделаешься! Он тебя у Власова уведет!» Так и случилось…
– Когда Александр решил остаться в США во время гастролей, он отказался не только от Родины…
– Нет! Ни в коем случае (возмущенно)! И первое, что он сказал мне по телефону, когда в первый раз позвонил, примерно через месяц после скандала с задержкой самолета на трое суток: «Я тебя не предавал». Я закричала ему: «Сашенька, я знаю, знаю!» Мы поговорили полтора часа. Помимо всего прочего, он сказал и такую фразу: «Об этом человеке я больше ничего не хочу слышать!» Он имел в виду одного фотографа, который заработал на наших с Сашей снимках огромные деньги, а потом на похоронах Годунова плакал в траурном зале: «Я себе никогда не прощу…»
– Вы хотите сказать, что…
– Что Саша не собирался оставаться в Америке.
– Как же получилось, что он попросил политического убежища в США? И в чем заключалась вина фотографа, плакавшего в траурном зале?
– Сашиной слабостью был алкоголь. Нет, алкоголиком он, безусловно, не был. Просто порой, в гостях, не чувствовал меры. Эту меру всегда за него соблюдала я. Были случаи, когда я выбегала, хлопнув дверью, уезжала к маме. И я боюсь, что в тот вечер… Мы жили в такое время, когда человека, которого уснувшим рядом с бутылкой, сфотографировали, а если учесть, что этот человек представляет Большой театр, и не где-нибудь, а на гастролях в США в разгар холодной войны… Карьеру этого человека можно было считать законченной. Я думаю, что с Сашей сделали именно это. И у него уже не оставалось выбора.
– Вас продержали в самолете трое суток…
– Самое поразительное, что другим пассажирам этого драматичного рейса предложили выйти и лететь другим самолетом. Вышли только три человека. И все – иностранцы. Из русских не вышел никто! У кого-то был транзистор, все уже знали, почему нас держат. И людям хотелось узнать, чем все это закончится…
– Но мне даже страшно представить, что в эти трое суток происходило с вами.
– А мне страшно вспоминать об этом. В какой-то момент ко мне ворвались американские журналисты. И одна из них, женщина, принялась на меня кричать: «Вы же любите его, как вы можете не остаться?!» Я остановила ее: «Кто вам дал право разговаривать со мной таким тоном?» Она притихла, села рядом со мной: «Неужели вы к нему даже не выйдете? Он же здесь, в двух шагах, на взлетной полосе, в машине. Он там с ума сходит». Я спросила: «И как я буду жить после этой встречи?»
http://www.sovsport.ru/gazeta/article-item/516750
