Соло для одинокой совы

У Жени Плющенко уже на первой примерке видно, что костюм удался. Произвольная программа, которую он показал вчера – вторая по счету. Первую мы сделали с японским хореографом Кендзи Миямото на музыку Нина Рота «Ромео и Джульетта». Это была хорошая программа, но в ней отсутствовало то, что я называю, победным аккордом. Её надо было украшать и исполнять. Но хорошо, когда сама музыка украшает спортсмена, а не спортсмен вытягивает музыку.

Вторую программу мы сначала задумывали поставить полностью под рондо каприччиозо для скрипки с оркестром Сен-Санса. И всем очень понравилось. Но когда стали пробовать, увидели, что первая часть получается, а потом идет какой-то затор. Что-то дальше у нас перестало получаться.

— И как вы поступили в этой ситуации?— В этой ситуации я внес предложение сделать программу из трех частей. Часть первая – рондо каприччиозо, часть вторая – «Лебедь», третья – «Танец смерти». И назвали мы программу «Бест оф Сен-Санс». Когда я озвучил свою идею экспертам, у них был шок. Все сказали: «Как это возможно?!» Но на самом деле, я помню, допустим, Алексея Урманова, который выступал с программой «Бест оф Чайковский».

Но Женя сразу почувствовал рациональное зерно. Почему? Потому что такое сочетание частей – технологично с точки зрения компоновки программы. А если рондо, потом рондо и опять рондо – от однообразия быстро устаешь. И рондо уже не «рондирует», и никакого каприччиозо не получается. Мы подобрали кусочки из произведений Сен-Санса, которые исполняет известный скрипач Давид Ойстрах. И работа над программой сразу пошла легко. Просто легко.

«Танец смерти» сделали бурным финалом, как когда-то в программе, поставленной на музыку к фильму «Мулен Руж». Если помните, ту программу мы толком не исполнили. Называлась она «Жизнь артиста» и состояла из пяти частей, которые показывали разные грани мастерства и жизни артиста. Женя катал ее только один раз – в финале Гран-при перед Олимпийскими играми 2002 года в Солт-Лейк-Сити.

— Кто из хореографов помогал в работе над новой произвольной программой «Лебедь»?— С этой программой нам помог хореограф Сережа Петухов. В принципе, программы составляют хореографы, но не в нашем случае. Свои программы делаем мы вместе с Женей. Плющенко вообще очень креативный по натуре. Но я ещё не определился до конца, каким должен быть образ в этой произвольной программе. Я договорился со специалистом – женщиной, профессором консерватории, которая посвятила свою жизнь изучению творчества Сен-Санса. И мы будем встречаться, послушаем, поговорим, узнаем, о чем думал композитор, кого любил, чтобы сделать правильный образ.

Кстати, когда мы ставили для Жени программу про Вацлава Нежинского – шли по такому же пути. Отправились в театральный музей, посмотрели, что такое «Русские сезоны в Париже», кто такой Сергей Дягилев и кто такой Нижинский, почитали мемуары сестры танцора. Рассмотрели эскизы костюмов Льва Бакста – исключительно красочные, задуманные в таком модерновом стиле, которого сейчас нет. Сегодня всё стало намного проще. Словом, нам осталось нанести на нашу картину «Лебедь» ещё несколько мазков.

— Женя показал на прокате только одну программу. А короткая готова?
—Она готова, но сейчас мы решили сконцентрироваться на произвольной, потому что Жене надо ехать на Japan Open и катать её. Это не какие-то тактические ходы, просто необходимость.

— Что можете рассказать о программах Артура Гачинского?— Артур сейчас не просто катается, а вдохновенно катается. В короткой программе он исполняет танец горца. Музыка с восточными мотивами. Сольная партия звучит – как отражение звуков от гор. Когда мы работали над постановкой, я говорил Артуру, что должно создаваться впечатление, словно на льду и в зале стало больше воздуха. Это серьёзная работа. Не два притопа и три прихлопа, а катание с историей, идеей, посылом. Это образ горца, который обращается к силам духов.

Программа обещает стать хорошей, но технически Артур с ней пока не справляется. Нас преследуют травмы. На закрытых прокатах в Новогорске произвольную программу Артур вообще не смог докатать. Остановился – и всё. Сейчас катался на уколах. Из-за травмы давно не прыгал, но даже в таком состоянии неудачные прыжки у него – правильные. Вчера Гачинский сделал просто идеальный тулуп, но приземлился неудачно, обрушился… Но, повторяю, технически прыжок был грамотным.

Это к вопросу о спортивном долголетии Плющенко. Женя хорошо обучен, всё правильно делает, а «правильное» можно всегда восстановить. Если у человека техника висит на волоске, каждый раз надо всё прилаживать по-новому. Это как разбитый кувшин: как ни клей, вода все равно потечет. Ну, и конечно, силы духа, целеустремленности Плющенко не занимать.

— Что можете сказать о готовности к сезону еще одной вашей ученицы – Лизы Туктамышевой?— У Лизы – переходный период. Увеличился вес, она превратилась в девушку. Вес вырос – и сразу случилась травма колена. Сейчас Лиза выздоравливает. Мне кажется, что к человеку, который в прошлом сезоне одержал победы над всеми сильнейшими фигуристками мира, надо относиться бережно. От подобных проблем не застрахован никто. Надо просто набраться терпения.